Еще лет 10-15 назад горожанам не понадобилось бы это уточнение, потому что все знали: Новороссийск много лет существовал и процветал под патронажем Голикова.

После смерти легендарного отца в Новороссийск приезжал его сын, Юрий. В один из таких приездов он дал довольно откровенное интервью «Новороссийскому рабочему» (публикация «НР» от 11 апреля 2002 года).

Юрий Голиков: «Отец начинал с пятака, к пятаку и вернулся»

Банальная история: выходец из провинциального городка попадает в высшие эшелоны власти и начинает лоббировать интересы своей малой родины. Но вряд ли ему бы удались головокружительные грандиозные замыслы и свершения, если бы не мистическое почти предопределение судьбы. Новороссийск был дорог не только ему, но и самому главному человеку в государстве, защищавшему город от фашизма на легендарной Малой Земле. Совпали интересы властей предержащих, а в выигрыше оказалось 150-тысячное тогда население города.

— Мой отец родился в 1914 году в рабочей слободке на Мефодиевке. Дед работал кузнецом на вагоноремонтном заводе и при всей строгости не смог углядеть за сыном: в те годы местные пацаны, как и сейчас, искали в лесах оружие, оставшееся со времён гражданской войны, и однажды, выковыривая порох, подорвались на снаряде. Отцу отняли кисть левой руки, и дед ему сказал: «Мастерового из тебя не выйдет. Остался один путь – учиться». По комсомольскому призыву отец окончил Ростовский пединститут и вернулся в родную школу №7 преподавать историю. Однажды, как он вспоминал, его вызвали в гороно и сказали: «Бери школу, директорствуй!» — рассказывает Юрий Викторович.

Потом толкового парня выбрали секретарём комитета комсомола Краснодара, а за год до начала войны отправили учиться в Высшую партшколу при ЦК КПСС. В первые дни Отечественной войны Виктор Голиков был бойцом отрядов обороны Москвы – дежурил на крышах и во дворах домов, тушил немецкие «зажигалки». Когда партия отправила его в Якутию на заготовки продовольствия для фронта, он помогал охотникам, рыболовам, сборщикам ягод, потому что прекрасно стрелял, знал повадки рыб, организовывал бригады в леспромхозах. После войны, закончив ВПШ, был откомандирован в Молдавию, где в 1949 году начал работать под началом Брежнева. Затем они вместе поднимали целину в Казахстане. А с 1964 года, с избранием Брежнева генсеком ЦК КПСС, обосновались надолго в Москве.

— Дружили ли генсек и его помощник, как говорят, семьями?

— Да, конечно. Сколько себя помню, на праздники отец говорил: «Собирайтесь, поедем к дяде Лёне». Мы, дети, даже не понимали, что Брежнев был для многих недосягаемой высотой. Для нас это был просто друг отца, дядя Лёня. Дочь Леонида Ильича, Галина, часто общалась с нашей мамой, мы были знакомы с его сыном. То есть отношения царили самые дружеские, почти родственные, — говорит Голиков-младший. – Отец вспоминал, что Брежнев был интересным собеседником, а в молодости прекрасным оратором, не пользующимся никакими шпаргалками и записками. Только для съездов партии и пленумов ЦК ему готовили обширные доклады. Он был добрым, сентиментальным, умным человеком. Это уже после 1975 года, когда его здоровье давало сбои, он без бумажек не выходил на трибуну.

— О роли вашего отца в развитии Новороссийска ходят легенды. Как реагировал Виктор Андреевич на свою очередную победу над номенклатурной бюрократией?

— В последние годы он вновь и вновь возвращался к воспоминаниям о тех удачах. Вся наша семья будто жила здесь и знала обо всех проблемах, а он помогал их решать. Многое ему удавалось не только как помощнику Брежнева, но и как депутату Верховного Совета от Новороссийска. Помню, как он  убеждал всех, что городу надо строить жильё, а своих силёнок не хватает – строителей мало. И смог добиться отправки сюда стройбата, ставшего основой треста №12. Следующим этапом было решение на уровне правительства о переводе из Одессы в Новороссийск управления нефтеналивного флота – в дальнейшем самого большого в стране танкерного пароходства. Это повлекло за собой появление мореходной школы и первого вуза в городе – высшего инженерного морского училища для подготовки своих кадров. В 1968 году при содействии отца было принято постановление Совмина «О мерах по дальнейшему развитию городского хозяйства города Новороссийска», которым предусматривалось целевое финансирование строительства канализационного коллектора, жилых домов, школ, детсадов, гостиниц, хирургического комплекса первой горбольницы, роддома, большой поликлиники, домостроительного комбината и многого другого. Чуть позже он проталкивал строительство первой очереди Троицкого водопровода, до этого – появление троллейбусного сообщения.

По телефонным разговорам можно было сразу догадаться, когда на проводе были новороссийцы. Он веселел, становился озабоченным и всё спрашивал: «Как дела? Чем ещё помочь?» Иногда не стеснялся в выражениях, если чувствовал, что на месте не очень-то усердно выполняют его рекомендации. Помню, как он был озабочен, что в городе нет учебных заведений для подготовки учителей, медиков, музыкантов, и сам, загораясь, предлагал: давайте построим такие техникумы, чтобы молодёжь получала все специальности, не выезжая за пределы города. Он был романтично, по-юношески влюблён в город своего детства.

— Поговаривали, что большого труда стоило присвоение Новороссийску звания «Город-герой».

— Отцу пришлось выдержать не один бой. Оказывается, в каких-то бумагах существовала формулировка, что Новороссийск был сдан фашистам, поэтому противодействие в Верховном Совете было жуткое. Решили одновременно с Новороссийском присвоить такое же звание Керчи, чтобы ни отца, ни Брежнева не заподозрили в протекционизме.

— Ещё ходят слухи, что Голиков написал какое-то красивое письмо в Совмин и Верховный Совет по поводу строительства театра…

— Это правда. После ввода наших войск в Афганистан в СССР было запрещено строительство всяких учреждений культуры: деньги нужны были на военные цели. Отец как депутат написал о том, что Новороссийску ещё до революции купцы подарили красивейший театр, в котором пели Собинов и Шаляпин, но здание сгорело во время войны. А теперь можно возвести грандиозное сооружение, где бы летом гастролировали московские и ленинградские оперные группы, развлекая и просвещая прибывших на отдых трудящихся. И строительство было возобновлено.

— Председатели горисполкома Семёнов и Солдатов, а также гендиректор цемкомбината Доценко рассказывали, что Голиков установил в их кабинетах телефон прямой связи «ВЧ» и требовал по малейшему поводу, касающемуся жизнедеятельности города, звонить ему.

— Всё было сделано с одной целью – чтобы процветал город. Иногда, когда его допекали на работе, он в сердцах говорил: «Брошу всё к чертовой матери, уеду в Новороссийск и буду работать в своей школе. Наверное, возьмут назад?»

— Кстати, о школе. В этом году она отмечает 95-летие. Старейшая в городе и крае. Когда-то было трёхклассное учреждение для детей бедняков. Теперь, благодаря усилиям и вашего отца, который помог сделать пристройку, великолепное учебное заведение. Вы знаете о традиции её учеников – собираться вместе каждые пять лет?

— Конечно. Отец каждый раз рвался сюда и даже срочные дела оставлял на день-два, но этих встреч не пропускал. Что-то тянуло его на сборы, как птицу на юг.

— Ещё говорят, что в Москве существовало новороссийское землячество, члены которого как могли и чем могли старались помочь городу. Вы о нём знали?

— Когда отец в 1997 году умер, я позвонил бывшему начальнику Новороссийского пароходства Сыченикову, живущему в Москве. Он сказал, что свяжется с земляками, но, наверное, пришли другие времена…

— Вы часто бываете в нашем городе?

— Раньше – часто. Здесь я получил врачебное «крещение». В 60-е годы летом приехал сюда на отдых, будучи студентом 3-го курса мединститута, а папина одноклассница знаменитый хирург Серенко предложила пройти у неё практику. «Чтобы не таскать горшки, ассистируй мне на операциях». Вернулся в Москву, сделав самостоятельно ряд операций. Одноклассники завидовали такому везению.

— А как Виктор Андреевич воспринял перестройку?

— Он ушёл на пенсию в 1989 году. Ему положили большую по тем временам пенсию – 350 рублей. На книжке на чёрный день было собрано пять тысяч рублей. Ни собственной дачи, ни автомобиля у него не было, и он к этому не стремился. Мы никогда не шиковали. Он мог, допустим, купить импортные вещи в так называемом сотом отделе ГУМа, который существовал для номенклатуры, но предпочитал шить костюмы на заказ себе и мне с братом. Отцу сохранили кое-какие льготы – обслуживание в спецполиклинике, бесплатные лекарства, 50-процентную оплату жилья, пользование госмашиной до 30 часов в месяц. Но в 1991 году всё это прекратилось, он стал получать пенсию, как все старики бывшего Союза, а «павловская» денежная реформа превратила его накопления в пыль.

«Я начинал с пятака – к пятаку и вернулся», — горько шутил отец. Когда видел по телевизору, что рушится всё то, на что потратил жизнь, он писал гневные письма в газеты. Но никто их не печатал, даже Чикин, редактор «Советской России». Привычка быть в центре всех событий страны, а потом разом отключение – пережить также сложно. Хорошо, что не дожил до того момента, когда статью о нём убрали из третьего издания «Энциклопедического словаря». Новороссийцы и многие друзья отошли от него и даже писали различные пасквили в журналах, что очень угнетало.

— Они дружили не со мной, а с должностью, — философски замечал отец. Я бы отдал все свои награды за то, чтобы в родном городе осталась хоть какая-то память обо мне. Юра, если обратятся к тебе когда-нибудь за моими документами, вещами – отдай всё, что они захотят.

И когда позвонили из Новороссийского музея, я собрал всё, что было, и привёз сюда. На приёме в городской Думе прозвучало предложение об увековечении памяти отца – присвоении ему звания «Почётный гражданин Новороссийска» и установлении памятной доски или присвоении его имени одной из школ. Было бы хорошо это сделать. 27 апреля исполнится 5 лет со дня смерти отца.

Татьяна ПРОКОПЧЕНКО. «НР» от 11 апреля 2002 года.

P.S В 2007 году городская Дума Новороссийска присвоила Виктору Андреевичу Голикову звание «Почетного гражданина Новороссийска».