Многие ветераны стараются оставить память о себе, своем поколении, своих однополчанах, пишут воспоминания, книги.

Хотим поделиться с вами, читатели «НР», выдержками из воспоминаний ветерана Александра Павловича Кубарева.

Вступить в пионеры помогла лошадь

Когда я учился еще в начальной школе, то в нашем классе на тот момент еще не все вступили в пионеры, многие почему-то колебались. Тогда на решение моих одноклассников повлиял один случай.

После уроков мы все шли домой по очень грязной грунтовой дороге, которая проходила рядом с нашей школой и вела к находившемуся неподалеку сахарному заводу. Рядом с нами один колхозник вез целый воз сахарной свеклы. На наших глазах его обессилевшая лошадь упала прямо в грязь, ослабев настолько, что не могла подняться. Возчик стал нещадно бить лошадь хлыстом. После того как мы сделали ему замечание, он замахнулся кнутом на нас и со злобой сказал, что не мешало бы всех нас повесить за красные галстуки на деревьях. Помогла наш директор школы, пригрозив возчику, что обратится в райком партии, если тот не выполнит требования учеников. Лишь после того, как колхозник распряг лошадь, бедная животина смогла встать на ноги, и мы все подкормили ее сеном из школьных запасов.

На следующий день все, кто по каким-либо причинам сомневался, вступили в пионеры, а наш пионервожатый написал в газету заметку про этот случай.

И рыть окопы нас благословили

Мне было 16 лет, когда началась война. На следующий день после того, как по радио передали выступление председателя Государственного комитета обороны Иосифа Сталина, райком комсомола предложил нам  принять участие в оборонительных работах под Смоленском. В итоге рыть окопы отправилось пять эшелонов молодых людей. Все были так патриотично настроены, что согласились без колебаний, а наши родители благословили нас на это, хотя в пункт назначения нам пришлось добираться из Воронежской области. Каждый знал: это была дорога на Москву, к сердцу нашей Родины. Когда мы рыли окопы, мимо нас проходили колхозники, они гнали на восток скот, увозили зерно и фураж. Вот уж кто не жалел слов проклятий в адрес фашистов.

После выпускного бала

Аттестат об окончании школы я получил на выпускном балу, который состоялся 4 июня 1942 года. Со школой мы распрощались тогда, когда соседний район уже был занят немцами, а в нашем объявлена эвакуация. Как преподавателю техникума, моему отцу была выделена лошадь с телегой для эвакуации семьи из четырех человек. В соседней области, куда мы отправились, отца приняли на работу преподавателем, а меня, сестру и мать устроили сельхозрабочими в подсобное хозяйство техникума. Рабочие руки были нужны везде, а карточки на продукты питания давали только работающим. Мне пришлось трудиться на скирдовке пшеницы, на заготовке леса, на маслобойне, на подвозке кормов, быть задействованным в других работах, что в дальнейшем очень пригодилось.

Помню каждое слово присяги

23 февраля 1943 года я, будучи курсантом Тамбовского пулеметного училища, принимал присягу. С этим текстом присяги я прошел всю войну, участвовал в восстановлении народного хозяйства, она и сейчас еще звучит во мне, хотя тогда мне было всего 18 лет. В переломный момент войны, в июле 1943 года, все наше училище было направлено в район Орловско-Курской дуги. В армейский строй мы встали рядовыми, без присвоения званий. 

 Сплетница районного масштаба

В свое время моя мать работала в селении Рамонь, где находилась известная конфетная фабрика. Там у нее были подруги, одна из которых вышла замуж за высокопоставленного партийного работника. Мы, дети, звали ее тетя Зина. Она часто, пользуясь своим положением, наведывая своих подруг и нужных людей, разъезжала на шикарном тарантасе, который тянул породистый орловский рысак. Обычно она приезжала со своими детьми, одетыми в матросские костюмы, красивые ботинки и гольфы. Я же надевал обувь только в холодное время и при посещении школы. Тетя Зина постоянно рассказывала все новости райцентра, за что мой отец называл ее сплетницей районного масштаба. Вскоре мужа тети Зины после очередной «чистки» сняли с работы, осудили и сослали на Соловки, откуда тот уже не вернулся. Тетя Зина к тому времени отвыкла работать, а образования не имела. Смогла устроиться только на прополочные работы, где норму не выполняла, зарабатывала мало и часто голодала. К нам если еще и приезжала, то только для того, чтобы хорошо поесть. Связь с ней оборвалась после эвакуации.

 Памятник переправе

В 2009 году ученики школы № 2 из районного центра Клетня прислали мне фотографию, которую сделали для школьного музея. На ней был изображен памятник, установленный в том месте, где в 1943 году переправлялись через реку Ипуть бойцы 283-й стрелковой дивизии, в которой я тогда служил. При переходе реки вброд была большая опасность получить пулевое ранение и здесь же погибнуть. Если после ранения на земле бойца можно было перевязать и спасти, то в реке оказать помощь было значительно труднее. Раненый при обстреле с самолета в воде просто захлебывался, что резко увеличивало число безвозвратных потерь. За нашей дивизией в этом месте переправлялись еще две стрелковые дивизии. Местные жители видели все это, передавали рассказы про тяжелую переправу из уст в уста и спустя десятилетия поставили в память о павших здесь воинах памятник.

Двухколесный трофей

К сентябрю 1943 года в роте, в которой я воевал, оставалось всего 40 человек. В ближайшее время мы ждали пополнения личного состава. Но тут поступил приказ ликвидировать находившийся на пути вражеский дзот. Нам пришлось разделиться на два отряда и во взаимодействии друг с другом заставить замолчать пулемет, уничтожив гранатами находившихся там фашистов. Попав внутрь дзота, мы увидели приготовленную пищу – горячую картошку с мясными консервами и сыром. Однако к еде никто прикасаться не стал: боялись отравления. Решили потерпеть до приезда своей полевой кухни. В дзоте находились очень хорошие велосипеды марки «Зимеон». А это была моя мечта еще со школьных лет. Поэтому я в первую очередь прихватил велосипед, повесив на его руль два ручных пулемета, и некоторые попавшиеся документы, в которых не стал разбираться. С этими трофеями я и возвратился в свой полк. На велосипеде катался, пока не поступила команда на сборы, после чего отдал его одному офицеру штаба дивизии.

Письмо из госпиталя

«Здравствуй, дорогая Маня! Сообщаю, что 24-го был ранен, 25-го заболел и попал в госпиталь. Думали, что малярия, но оказался тиф. Перевели в больницу. Сейчас поправляюсь, температура по утрам нормальная, только по вечерам поднимается до 37,1 — 37,3. Днем больше хожу или сижу, читаю. Я писал тебе уже из больницы. Сколько я был на фронте, я ни разу не получал от тебя писем. Здесь я всем понравился (не знаю почему, может быть, потому, что у меня близко нет родных – просто жалели). Няни приносили мне молока, кисель, блинчиков, когда температура была высокая. Сейчас хоть и не носят, но порции дают больше, чем другим. Зовут Сашей. И палату, где я лежу, называют «Сашина палата». Скоро поеду домой: должны дать отпуск.

Ну, пока, до свиданья. Пиши. Шурик. 11 ноября 1943 года». (Из письма Александра Кубарева сестре.)

Евгений ЛАПИН.