Идея была простая: спасти территории от застройки
Интерес общественности опять прикован к дендропарку – месту, примыкающему к Суджукской лагуне, где 19 лет подряд ученые-энтузиасты создавали ландшафтный парк. Эта территория принадлежит Новороссийскому политехническому институту (филиалу) ФГБОУ ВПО «КубГТУ», сейчас руководство этого учебного заведения хочет облагородить этот парк: спилить сухостой, подсадить новые растения, отсыпать дорожки, создать там образовательную площадку для молодежи и студентов.
Но что думает по этому поводу непосредственный создатель этого парка, в прошлом преподаватель экологических дисциплин политеха Юрий Малыхин? Я встретилась с ученым, чтобы вспомнить былое и поговорить о будущем.
— Идея создания дендропарка на самом деле принадлежит корреспонденту «Новороссийского рабочего» Михаилу Хануху, — сообщает мне сенсационную новость ныне пенсионер Юрий Малыхин. – На каком-то официальном мероприятии в 1987 году мы встретились с Михаилом Исааковичем, и он предложил: а почему бы вам не создать рядом с Суджукской лагуной парк? Ректор политеха Юрий Юров загорелся этой идеей и выбил тогда землю под эту инициативу. Если бы не покойный Юрий Львович, ничего бы не было. Мы подготовили огромный талмуд обоснований листов на 500. Став в 1998 году участником международной программы под эгидой ООН «Лидеры в области развития окружающей среды», я привез под проект первые деньги — 30 тысяч долларов. По тем временам это была огромная сумма. Были и еще транши, но суммы гораздо меньшие.
Идея всей затеи была простая: спасти эту уникальную территорию от застройки, создав там парк из местных растений, ну и посадить что-нибудь экзотическое. Скажу сразу, что мы не тронули вообще заповедные участки причерноморской степи, где растет ковыль, все эти годы мы их холили и лелеяли.
Сажали уникальные растения
Первое, что мы сделали, выделили участок под «Кавказский лес» и посадили все лесные растения, растущие от Новороссийска до Туапсе. Первые лет десять все приживалось с большим трудом. Семьдесят процентов того, что мы посадили в первые годы, увы, погибло. Если бы я изначально знал, какая это будет каторга, я бы на это не пошел. Но мы верили, что у нас получится. И как видите, получилось. К концу эксперимента мы добились 99 процентов приживаемости растений.
В команде энтузиастов была супруга Юрия Малыхина — дендролог, инженер лаборатории дендропарка НПИ КубГТУ Анна Гавриловна, именно она была сердцем этого проекта, руководя подбором видов растений.
— Почвы в том месте не было вообще – там были отвалы грунта с городских строек. Мы почву создавали своими руками. «Зеленхоз» свозил нам листву, она за год перегнивала. Получался компост, продолжает Малыхин. — Только ленивый не говорил, что у нас ничего не получится. И было безумно больно. Однажды к нам приехал в гости учитель моей супруги из университета, он нас не пощадил, сказав: «Ты, Юра, не парк, а сад кустарников здесь вырастишь». Нас нещадно штрафовали разные контролирующие организации. Мы отдавали миллионы на штрафы. Карантинная комиссия штрафовала нас за то, что мы не косим карантинные сорняки. Они не понимали, что их там нет, что у нас только краснокнижные эндемики. Нас штрафовали за экскаватор, который мы загнали на отвалы, чтобы выкопать ямы под саженцы. Тем не менее, несмотря на все препоны, за 19 лет мы высадили там 132 вида растений, около 2000 штук деревьев.
Пожар всегда приносит беду
В 2001 году все посадки, сделанные в 1998 году, уничтожил пожар. Чья-то непотушенная сигарета сделала свое гиблое дело.
— Плакали? – спрашиваю у ученого.
— Конечно, плакал, — говорит он, не стыдясь своих чувств и добавляя, что дендропарк стал у него с женой четвертым ребенком (всего же у Малыхиных трое сыновей).
— Все самое редкое – краснокнижные травянистые местные эндемики, произрастающие от Анапы до Геленджика, — мы сажали последние семь-десять лет, когда убедились, что создали достаточный каркас из почвы, — продолжает Малыхин. – И тогда было у нас много скептиков! Они кричали в голос: эти растения приживаются исключительно в условиях дикой природы! В результате мы посадили в дендропарке 50 самых разных видов – крокусы, приноготовники, 19 видов орхидей, шафраны и так далее. Все это делалось очень гуманным способом: мы собирали семена, проращивали их.
Биологический эксперимент
Малыхин не скрывает, что дендропарк – это большой и удивительный биологический эксперимент, задача которого – вырастить искусственным путем то, что растет в дикой природе. И подавляющее большинство растений прижилось.
— Дендропарк – это эксперимент по интродукции диких видов в городских условиях, — говорит он. — Мы ведь посадили совершенно удивительные для наших мест растения — лавровишню, гранат, инжир, альбицию, гинкго, сумах, павловнию, которая растет южнее Сухуми. Сдуру и пальму пытались впихнуть. Но она не выжила в суровых условиях косы. А все остальное успешно прижилось!
Есть в дендропарке и местная достопримечательность — фисташка туполистная.
— А сколько скептиков было по поводу фисташки, — вспоминает Малыхин. – «Она в дикой природе не растет, а в парке тем более не приживется», — кричали не верящие в нашу идею. Прогуляйтесь по парку: фисташка отлично себя чувствует.
Юрий Малыхин не скрывает, что все эти годы на территорию, примыкающую к лагуне, покушались. И всякий раз ученый сильно переживал по этому поводу. Десять лет назад ученого сразил инфаркт. В том числе причиной послужили волнения за судьбу парка.
Самый большой страх, что начнут рубить
Интересуюсь у Малыхина, как он относится к предложению руководства института навести в дендропарке порядок, убрав сухостой, отсыпав там тропинки и прочее («НР» об этом подробно писал в номере от 29.09.20 г.).
— Идея вроде бы хорошая, — говорит ученый. – Но я боюсь, что получится как с Пионерской рощей. Там же убрали старые аттракционы, очистили рощу, все радовались. А через месяц поставили новый батутный комплекс, да еще и на другом месте. Теперь ни там, ни там ни одной травинки не растет.
— А еще я очень боюсь, что в дендропарке начнут рубить, — признается ученый. — Если смотреть на парк как на лес, он в нормальном состоянии. Это далеко не дикий запущенный лес. И никакие рубки ему не нужны. Мне обидно и больно, что сейчас засаживают участки причерноморской степи — те, что мы холили и лелеяли, где рос настоящий ковыль. Я был там недавно, видел на этих посаженных несколько недель назад деревьях бирочки. Боюсь я всяких проектов… Обычно все начинается с красивых прожектов. А потом появляются карусели, надувные батуты, ларьки с прохладительными напитками, лавочки. И парк с удивительными растениями, выращенными с таким большим трудом, начинают использовать в коммерческих целях. Вы знаете, мне с самого начала, как только создавали этот парк, снится, что его вырубают. Этот сон повторяется раз за разом. И всегда я просыпаюсь в холодном поту.
Айланту нужно памятник поставить
Задала я ученому вопрос, как он относится к частому обвинению в том, что он засадил парк сорным растением айлантом?
— Это совершенно не сорняк. Я бы памятник поставил китайскому ясеню айланту, — говорит Малыхин. – Это единственное растение, которое сразу прижилось на такой сложной почве. Оно сделало огромное дело для дендропарка – создавало тень уникальным растениям, защищало их от ветра. Сейчас 30 процентов айланта можно убрать. Но зачем это делать, если он никому не мешает? На прощание Малыхин уточнил, что дендропарк, к сожалению, не имеет статуса особо охраняемой территории, и это его большая беда. В любой момент им могут распорядиться иначе.
