Папина школа

«Главный педагог, учитель в моей жизни – это мой папа Григорий Иосифович Белькинд. (Новому поколению новороссийцев хочется напомнить, что это легендарный советский педагог, учитель истории, директор школы, которую мы знаем сейчас как гимназию № 6, в честь которого названа городская улица, – прим. «НР»)

Я думал, что все родители ходят в школу, чтобы учить

Я очень рано осознал, что мои папа и мама тоже – учителя. Я с этим родился. Когда я что-то стал понимать о своей семье, то представлял, что все взрослые люди ходят в школу и учат детей. Первые выпускники третьей школы (сейчас – Технико-экономический лицей, – прим. ред.), где вначале работали родители, часто приходили к нам домой. Моих родителей они иногда называли папой и мамой, хотя для меня, пяти-шестилетнего, эти юные ребята казались таким большими.

Когда я вырос, то учился в той школе, уже шестой, где работал мой папа. Папа и у меня преподавал историю. Ходить в эту же школу и учиться у него – это было взаимное счастье. Он тоже говорил об этих годах как о счастливых. После школы у меня, казалось, не было иного выбора, нежели стать учителем истории. И папа тогда делился со мной своими педагогическими секретами.

Есть ученики, которые ученики!

Папа выделял несколько категорий учеников:

– Есть ученики, которые не ученики. Ты их не учи! Есть и такие: «мы люди тёмные, нам гроши треба». В смысле, это те, которые только за оценкой пришли, а не за знаниями. Ты их не учи! А есть ученики, которые настоящие ученики – они хотят по-настоящему узнать новое. Вот их учи! Я когда начинаю работать с классом, всегда определяю, кто мои ученики.

Это очень правильная стратегия. Ведь если силы расходовать на не желающих учиться, ты выдохнешься мгновенно. Этим и я тоже руководствовался. Смотрел, кто тянется, кто движется, кому интересно. И с ними работал, а остальным шанс предоставлял. Но тогда и эти остальные ученики тоже начинали подтягиваться, тоже включались в движение. Вот сейчас я уже год веду спецкурс на философском факультете МГУ. Там такие же категории студентов. И с ними я веду себя так, как мой папа – со школьниками.

Правило анекдота

Папа мне говорил, что на каждую тему у меня должно быть две-три небольших забавных истории, которые близки к материалу очередного параграфа. Анекдоты такие. Термин «анекдот» как раз и обозначает историю.

– Зачем нужны анекдоты? Ты объясняешь тему и следишь за вниманием учеников. Видишь, что внимание уходит, ты должен восстановить его коротенькой историей. Дети оживятся, и дальше продолжаешь объяснять серьёзные вещи, – советовал папа.

Но надо соизмерять силу этих историй со временем урока. И папа рассказал, что однажды он не соизмерил эту силу. Объяснял сложную тему – русский раскол. О церковных спорах, конфликте между патриархом Никоном и царём Алексеем Михайловичем, о двоеперстии и троеперстии. Скучно для советских школьников. Папа начинает рассказывать и видит, что класс уходит в себя, все немножко засыпают… Папа решил их встряхнуть и рассказал о переписке Алексея Михайловича, ушедшего на польскую войну, и главы русской церкви. Патриарх остался вместо него правителем в стране. Их пытались поссорить, царю послали письмо, что Никон его власть «восхИтил». Царь гневно написал патриарху, что ты, мол, мою власть похищаешь? Никон ответил: «Мне царская власть не годна и не надобна, и на неё я плюю и сморкаю». Класс, конечно, до конца урока в лицах представлял реакцию патриарха. Объяснять было невозможно.

«Профессия – воспитывать хороших людей»

Папа был талантливым педагогом. Занимался исторической психологией. Делал разработку задачного подхода к преподаванию истории.

Он очень активно развивался, даже когда ушёл с директорского поста. У него была внутренняя такая потребность. Папа прошёл специальные курсы и освоил специальность школьного психолога.

После папиной смерти я стал разбирать его архивы и наткнулся на старую тетрадку, в которой он делал пометки к педсовету. И там была фраза, в которой отражён смысл всего, что он делал в жизни: «Я педагог. Моя профессия воспитывать хороших людей». Вот так он себя осознавал. И он знал, как это делать. Очень глубоко занимался эстетическим воспитанием. Он организовывал литературно-музыкальные композиции. Знаменитый его урок «Что такое любовь», проведённый в честь какого-то праздника, был записан на видео. На нём папа 45 минут читал стихи о любви, и его так слушали!

Папа практиковал опросы учеников. Задавал вопросы и по своему предмету, и мировоззренческие. А школьники давали письменные ответы. Ну, например, посмотрели подростки фильм «Чучело», а потом папа ставил вопрос, который требовал каких-то душевных размышлений: почему нехорошо устраивать травлю слабого? И эти ответы папа хранил. Потом на последнем классном часе эти ответы он вручал уже выпускникам-десятиклассникам.

Я однажды спросил его: зачем годами хранить эти листочки? А он задумал дарить их в конце учёбы. Может, кто-то их выкинет, а кто-то оставит и спустя годы увидит, изменился он или нет, что он теперь думает о себе, поймёт, как он рос. Сердцевина его методики – делать всё, чтобы человек мог расти.

Мог папа быть и строгим, непреклонным. Однажды – это было в 90-х – несколько месяцев папа был вне себя и переживал один случай. На 8-е Марта мальчишки-десятиклассники поздравили девочек – подарили им по открытке в придачу с презервативом. Юмор такой они проявили. Кому хи-хи и ха-ха, а кто-то очень обиделся. До папы дошло всё это. Он тут же отправился в класс. Тогда он на повышенных тонах разговаривал с учениками. Он изругал их, истоптал, исплевал, выразил, как мог, весь гнев и презрение за эту мерзость.

Открытая реакция и честная оценка – это правильно. Может быть, кому-то это было всё равно. Но, думаю, что были и те, кто действительно понял всю низость своего поступка. Всегда должна быть надежда стать лучше.

Как быть в школе директорским сыном

Мне, как школьнику, было нетрудно учиться в папиной школе. Хотя некоторые коллеги отца пытались показать ему, что и директорский сын не всегда достойно ведёт себя. Но случаев таких было крайне мало. Да и папа всегда был объективен.

Однажды меня и моего товарища за какое-то нарушение дисциплины учительница английского повела к директору. Вид у неё был такой, как будто бы в моем лице она добыла какой-то ценный трофей.

– Григорий Иосифович, – объявила она. – Ваш сын с другим учеником нарушили дисциплину.

Папа недрогнувшим голосом отвечал:

– У ученика есть мать, пригласите её в школу и проведите беседу…

По-моему, учительница маму не стала вызывать.

Дома никогда не было разговоров о том, что я должен вести себя так, чтобы не подставлять отца. Это разумелось само собой. Но если я поступал неправильно, меня наказывали так, что это запоминалось.

Вот какой случай помню. Папа организовывал поездки по городам-героям, куда на каникулах отправлялись всей школой. Коллективно закупали билеты, и каждый ученик должен был наизусть выучить своё место в поезде.

Была поездка в Керчь, нас ждала обширная программа. Мы побывали на раскопках, где можно было найти и взять с собой осколки древней керамики. Это место находилось неподалеку от железнодорожного вокзала. В тот день, когда все школьники отправлялись домой и уже были на перроне в ожидании состава – а ждать нужно было ещё около получаса, – мы с приятелем решили сбегать за черепками. Это пять минут ходу. Мы с удовольствием там поковырялись и прибежали на вокзал. А поезда-то нет, и никого из наших нет. Как-то страшно стало.

Это потом выяснилось, что поезд раньше подали, все сели в него, и после этого состав перевели на другой путь. Минут десять мы переживали, а потом состав появился. Но незаметно сесть в свой вагон не удалось – у входа стояла администрация школы во главе с папой. Папа заметил, ничего не сказал. Классный руководитель, конечно, выяснила, где мы были, нарушение зафиксировала.

По итогам поездки в школе вывесили приказ директора. В нём называли учеников, которые отличились в хорошем смысле слова, и там же опубликовали список нарушителей, которым объявлен выговор.

В списке нарушителей – Ю. Белькинд. И подпись: директор Г.И. Белькинд. Одна фамилия. Стыдно было. Когда мы на поезд чуть не опоздали, но всё-таки успели, было чувство удачно закончившегося приключения. Но две строчки в приказе заставили стыдиться.

Папа ушёл из жизни, но помню его не один я. Однажды в 2015 году, когда лет десять прошло после смерти папы, я приехал в Новороссийск по делам. Шёл по городу и вдруг услышал оклик: «Юра!» Меня почти никто так не называет. Я ведь давно для большинства людей отец Георгий. Но оказалось, на улице меня узнал и окликнул Иван Фотиевич Касапов, учитель физкультуры из моего детства. Первая фраза, которую он мне сказал при встрече: «Мне так не хватает твоего отца…»

И вот сейчас я думаю: через десять лет после моей смерти кто-то скажет моим детям такую же фразу?

Отец Георгий (Юрий) Белькинд, клирик Тульской епархии,
преподаватель философского факультета МГУ»

Ознакомиться с положениями о конкурсе можно здесь.