Дом покосился на ветру

Александр Филиппович сидит на лавочке перед ветхим домом, ожидая гостей из города. На голове – шапка-ушанка, на плечах – затёртая куртка железнодорожника, по которой я узнаю бывшего работника ВЧД. Вокруг хозяина вьётся беспородный пёс.

– Вова, сиди тихо, это мои гости, – обращается хозяин к собаке, которую кличут… Зеленским.

Зеленский, коего спустили с цепи, «забив» на гостей, уносится в неизвестном направлении. А мы заходим во двор.

Хозяйский дом покосился от старости, того и гляди, что завалится. В один из норд-остов в нём стали обрушиваться потолки, поэтому Филиппыч в доме не живёт.

Много месяцев подряд житель станицы Натухаевской Александр Курганов звонил в редакцию. Каждый раз старик монотонным голосом рассказывал, как сложно выживать в частном доме старому и одинокому человеку. Пенсионер жаловался то на задержки с компенсационными выплатами от управления соцзащиты, то на проблемы с печным отоплением.

Вникать в проблемы старика по телефону сложно. Поэтому корреспонденты газеты отправились в Натухаевскую, чтобы своими глазами взглянуть, как живётся человеку.

Всё производит во дворе ощущение заброшенности: уличный туалет вроде и стоит, но дверь отвалилась и теперь небрежно прислонена к строению. Стенки душа разбиты, сквозь щели видно улицу, бак на крыше проржавел.

Александр Филиппович ведёт нас в своё жилище – это по внешнему виду сарай. Внутри всё завалено – ящики, утварь, мешки, тряпки, вещи висят под потолком на верёвках. У боковой стены русская печка, над ней аккуратно висит лента с тушками минтая, очевидно, хозяин так вялит рыбу. Закопчённые стенки печи чуть теплы. На столе, захламлённом вещами, стоит телевизор, рядом кровать. Всё в этом сарайчике покрыто слоем копоти и пыли.

Разве можно так жить? – вырвется из уст каждого нормального человека, кто вдруг сюда попадёт. Мы спешим на улицу, присаживаемся на скамеечке перед двором и заводим неспешный разговор.

Нормальную пенсию не заработал

– В станицу Натухаевскую мы семьёй переехали в 1962 году из Чувашии, – рассказывает Филиппович. – Купили домик, построенный ещё до революции. Он был покрыт камышом.

Всю свою жизнь Курганов трудился на рабочих специальностях – сначала трактористом в совхозе, потом поездным электромехаником, слесарем в ВЧД,  газоэлектросварщиком.

На пенсии старик с 2009 года. Самую близкую родню Филиппович потерял давно – в 1975 году скончалась его мать, в 1993 году – супруга. Детей Курганов не прижил. Остался на старости лет одиноким. Самый ближайший родственник – брат по крови – живёт в станице, но и тот уже давно не выходит на улицу. Племянники – в Новороссийске, однако, говорит старик, он их не узнает в лицо, так редко они видятся. Помочь старику, с его слов, некому.

Самая родная душа для Филипповича – его пёс Вова.

Курганов говорит, что его жизнь в станице – сплошное выживание. Пенсия у него – 13 тысяч. Газ в станицу пришёл в 2011 году, да только на свою пенсию старик завести его в свой дом не мог.

Сначала сжег все, что было во дворе

Печное отопление предполагает дрова. Сейчас один куб дров стоит от 2200 рублей плюс доставка. А старику нужно на зиму 6-7 кубов. Одна машина дров будет стоить минимум 14 тысяч рублей. Таких денег у человека нет. Поэтому большая часть времени старика уходит на поиск любого топлива. Сначала он сжёг всё, что есть в его дворе.

Потом стал рубить ветрозащиту, которая у него вместо забора. Утро старика начинается с того, что он идёт по станице в поисках прутьев, палочек, веток, соломы, бумаги. Выручает расположенное рядом станичное кладбище, где он собирает упавшие за ночь ветки. Вынимает из мусорных контейнеров, стоящих рядом, весь мусор, который можно бросить в топку.

Из-за того, что Филиппович топит ветками и мусором, в его жилище дымно, внутри пахнет гарью, а на вещах образуются копоть и пыль.

– Этой зимой я сильно мёрз, спать приходилось под тремя одеялами, – рассказывает Александр Филиппович. – Потом сильно заболел, да так, что еле выжил.

Выручает старика его маленький масляный обогреватель, пенсионер его включает, если совсем холодно. Из-за того, что приходилось часто греться радиатором, оплата за электроэнергию в феврале вышла 1300 рублей, для Филипповича, конечно, это много.

А сколько сил ушло на то, чтобы добиться компенсации на оплату услуг ЖКХ! Он не раз ездил в управление соцзащиты на ул. Московской, ходил даже в прокуратуру, где просил помощи.

– Начал получать компенсацию за электричество. А вот с дровами помощи никакой, — разводит руками Александр Филиппович. – Говорят мне там: «Купите дрова, возьмите квитанцию, и тогда мы, может, компенсируем вам потраченное на покупку топлива». А как мне купить дрова? Пенсии хватает лишь на продукты питания, – объясняет мне Александр Курганов свою арифметику.

Чтобы самой разобраться в этой проблеме, я сделала запрос в управление социальной защиты населения. Мне пришло пояснение, что компенсация на покупку дров положена только льготным категориям граждан (инвалиды, ветераны труда и т.д.). А Курганов не относится ни к одной из этих категорий.

Вопрос на засыпку

Поэтому выживает Александр Курганов, что называется, как может. Сидела я на лавочке и думала о том, какой одинокий и несчастный этот старик. Как он опустился до этого сарая, где вынужден мёрзнуть и мечтать о тепле. А ведь он не пьяница и не психически больной. Он – обычный пенсионер, который уже в своих вечных хлопотах не видит, в каком болоте и запущении он живёт, в какой беспролазной грязи.

А может, для него это и неважно? Может, он и жив тем, что двигается, ходит, собирает хворост, топит печь, обивает пороги учреждений в поисках справедливости? Одним словом, выживает.

Уважаемые читатели,   а как вы думаете?   Нужна ли помощь старику, и чем ему можно помочь? В первую очередь ждём ответа от станичных властей. А, может, есть волонтёры, готовые откликнуться и поддержать пенсионера?