С родителями на бронепоезде

«Во время Великой Отечественной войны мне пришлось длительное время находиться вместе с родителями, которые служили на санитарном бронепоезде, – рассказывает Виктор Цепелин. – Меня просто некуда было деть. А мне тогда было чуть больше трех лет.

Мама работала врачом и круглые сутки занималась тем, что спасала раненых. А отец был снайпером, воевал еще на советско-финской войне.

Я тоже считал себя участником войны. Хорошо помню, что наша армия, в состав которой входил наш бронепоезд, принимала участие в боях за освобождение Киева. Я имел задание от самого главврача, сказавшего как-то мне: «Витенька, ты разноси раненым воду». И я старался, ведь у меня было настоящее боевое задание! Но от такой работы я сильно уставал, к обеду уже падал без сил, таская воду. Вовремя подать воды – это много значило для бойцов. Я дружил со всеми солдатами, и немало из них из-за ранений не могли ходить.

Конечно, я никакими наградами награжден не был. Но однажды командование объявило мне устную благодарность. Конечно, после этого я ходил очень довольный. Любимой моей игрушкой стал настоящий пистолет, который мне подарили на бронепоезде. Я носил его за поясом, чтобы все видели, и представлял, что занимаюсь охраной бронепоезда.

После Киева родители служили в Белоруссии, Польше, Прибалтике. А когда закончилась война, вернулись в Севастополь. Тогда в городе было много пленных немцев, восстанавливавших город. Там я познакомился с немецким офицером Петером Фригером. У него была русская бабушка, и до войны он работал тренером по шахматам. Он был охранником с немецкой стороны, и при нем у немцев ни одного побега не случилось. Фригер научил меня играть в шахматы, и мне, кстати, это пригодилось в жизни. В середине 1960-х годов одно время я служил на крейсере «Михаил Кутузов» музыкантом военного оркестра, а в более зрелые годы стал детским шахматным тренером».

Корректировка в день рождения

Читательница Ксения Павловна Бойко поделилась воспоминаниями своего отца, Павла Ярцева, старшего разведчика батареи 214-го отдельного артиллерийского дивизиона Новороссийской военно-морской базы.

В один из дней во время Новороссийской десантной операции в сентябре 1943 года Павел Ярцев вызвался отправиться старшим группы корректировщиков заменить погибших накануне бойцов.

«До войны я жил в Новороссийске и хорошо знал город и окрестности, – рассказывал Ярцев. – Я был старшим группы не только по опыту, но и по возрасту. Мне было 37 лет, остальные – почти мальчишки…

Армейские разведчики перевели нас через линию фронта – в том месте потом был установлен «Расстрелянный вагон». Ну а дальше пробирались сами через мефодиевский базар и железнодорожный вокзал. А потом по развалинам вышли к ущелью выше Гайдука. Рацию закопали в каменоломнях. Наша задача – выявить вражеские батареи, замаскированные в балках и горных щелях, и скорректировать по ним огонь.

Однако под конец нас тоже обнаружили. И 16 сентября, в последний день битвы за Новороссийск, на наш пункт двинулась цепь – до полуторы сотни озверелых румын! Вот когда у меня защемило в душе. Этот миг показался самым ужасным: «Неужели это конец? Неужели именно сегодня, 16 сентября, в день моего рождения?!» И ничего не оставалось делать, как вызвать огонь на себя. Правда, очень точная корректировка позволила нашим ударить прямо по цели – фашисты побежали. Мы остались живы».

После войны Павел Семенович Ярцев жил в районе Михайловского перевала, был председателем колхоза «Большевик».