В Новороссийске о ней не знали
Небольшой отрезок своей бурной жизни она провела в Абрау-Дюрсо и Новороссийске, где в начале 1880-х годов работал ее второй муж – Михаил Лобач-Жученко, кстати, ровесник ее сына: он был младше супруги на 17 лет. Впрочем, на Черноморском побережье о том, что Мария Вилинская — известная российско-украинская писательница, мало кому было известно. К тому времени она уже отошла от активного творчества, лишь под конец жизни выпустив полное собрание своих сочинений.
Восхищались и поносили
Свое литературное восхождение Марко Вовчок начала в конце 1850-х годов, после того, как в одном из издательств Санкт-Петербурга вышел первый сборник ее рассказов. Издатель ее первой книги даже не догадывался, что она написана женщиной. Отношение к Марии, перебравшейся вскоре вместе с первым мужем, этнографом Афанасием Марковичем, в столицу, колебалось у знавших ее людей от восхищения до неприязни. Даже нынешние литературоведы пишут о ней то снисходительно, то на грани враждебности.
Ее прозвали «черной вдовой»
Литературный критик Скабичевский писал о ней: «Единственно, чем можно объяснить ее сердцеедство, – это недюжинным умом и умением вкрадываться в душу собеседника. В начале знакомства она производила на вас такое впечатление, что, казалось, и не найти такой симпатичной, душевной женщины: как она понимает вас, как сочувствует вам во всем. Но в этом симпатичнейшем существе скрывалась немалая доля коварства. Современники называли ее «черной вдовой».
Троюродная сестра Льва Толстого выражалась менее лестно о ней: «Внешне – простая баба… противные белые глаза с противными бровями. На людях молчит, не разговаривает, отвечает лишь «да» и «нет». А мужчины сходят по ней с ума».
Поклонники ложились штабелями
Вокруг писательницы вились наисветлейшие умы Российской империи. Ею увлекались Бородин, Боткин, Добролюбов, Костомаров, Некрасов, Менделеев, Лев Толстой, Чернышевский, Плещеев, Сеченов. Тарас Шевченко был восхищен Марией Александровной, подарив после личного знакомства ей золотой браслет, который она хранила всю жизнь. Тургенев называл себя по отношению к Марко Вовчок «влюбленным другом». Именно Тургенев сыграл главную роль в ее дальнейшей жизни. С ним писательница отправилась покорять Европу, бросив своего первого мужа, который, несмотря на посылаемые слезные письма, уже никогда не увидел ни жены, ни собственного сына. С этого момента писательница живет только на литературные заработки, гонорары за беллетристику, путевые очерки, статьи.
Без нее жизнь стала немила
В Европе у писательницы появилось множество поклонников. Она сумела околдовать даже пламенного революционера Александра Герцена. Личная жизнь Марии Вилинской в то время стала самой обсуждаемой темой. Герцен, рискуя быть схваченным и выданным России как политэмигрант, едет в Бельгию, чтобы только увидеться с ней.
На этот же период приходится случай с молодым польским химиком Владиславом Олевинским. Как вспоминал Дмитрий Менделеев, Олевинский, потерпев неудачу у «чаровницы М. В.», решил свести счеты с жизнью, при этом сделать это с пользой для науки, определив опытным путем смертельную для человека дозу цианистого калия. Трижды он принимал цианид, тщательно взвешивая увеличивавшиеся дозы, но остановить действие яда и вывести его из организма сумел только дважды. В третий раз все окончилось трагически.
Франция оценила
Во Франции Тургенев ввел Марию в свой круг, в знаменитый салон Полины Виардо, познакомил с издателями. В Париже Марко Вовчок пишет повесть на французском языке «Маруся», историю отважной девочки, которая помогает запорожским казакам в боевых акциях. Во Франции это произведение стало классикой французской детской литературы, выдержавшей свыше ста (!) переизданий. Повесть «Маруся» была удостоена награды Французской академии. В Париже писательница учреждает первый французский детский журнал, который станет публиковать ее первые рассказы, написанные для детей Франции.
Редкий дар
У Марии был редкий лингвистический дар – французы отказывались считать ее россиянкой: переводы она могла делать сразу набело. В Европе она освоила десять языков. Очень многие известные книги европейских авторов в России смогли прочитать именно благодаря Марко Вовчок. С польского она переводила Болеслава Пруса, с немецкого – Альфреда Брема, с английского – Чарльза Диккенса, с французского – Виктора Гюго и Жюля Верна. Знаменитый фантаст дал Марко Вовчок исключительное право на перевод своих романов, очарованный и самой иностранкой, и ее литературным стилем. Парижский издатель после того, как Мария вернулась в Петербург, оперативно пересылал ей гранки только что опубликованных в Париже текстов Ж. Верна. Так что в России переводы знаменитых романов – «Таинственный остров», «20 тысяч лье под водой» – и других появлялись уже спустя две недели после их публикации в Париже. За десять лет она перевела четырнадцать романов Ж. Верна. По качеству переводов это были лучшие русские издания книг Жюля Верна.
Неслучайно в советско-болгарском фильме «В поисках капитана Гранта», снимавшемся в 1985 году, среди героев присутствует переводчица романов Верна Марко Вовчок, роль которой сыграла Марина Влади.
За спиной у нее шептались
Несмотря на творческие успехи, личная жизнь писательницы возмущала даже ее приятелей. И Тургенев, и Герцен предостерегали в письмах, что нельзя идти такой дорожкой: сплетни разрушат карьеру. Однако Мария Маркович на пересуды не реагировала. Она много пишет, путешествует, обольщая при этом мужчин. Ее поведение вне литературы выходило за рамки приличия. Самые известные российские дамы шептались за ее спиной: что в ней есть такого, из-за чего один лежит у ее ног, другой готов бросить все и ехать за сотни верст, третий оставить свою семью, а четвертый – покончить с собой? Те, кто поначалу восторгался Марией, позже скрипели зубами, перемалывая сплетни про «европейскую потаскуху».
«Не рыдай так безумно над ним»
Впрочем, еще об одном ее любовном романе вскоре говорила вся Россия. Здесь у нее начался роман с Дмитрием Писаревым, «главным нигилистом России». Писарев, бывший ее троюродным братом, только-только освободился из политического заключения. Он писал Марии трогательные письма: «Я весь полностью отдался тебе, я не могу и не хочу забрать себя назад, я не имею и не хочу жизни без тебя, и в то же время я всегда вижу, как висит у меня над головой опасность разрыва наших отношений». Вместе они увлекались естественно-научными идеями, работали над переводами книг Дарвина и Брема. Однако их роман завершился трагически: когда они вместе отдыхали на даче под Ригой, Дмитрий утонул в море. Сразу после этого на Марко Вовчок были вылиты очередные ушаты грязи – мол, Писарев утопился. Николай Некрасов посвятил Марии знаменитый стихотворный некролог «Не рыдай так безумно над ним».
Прощай, литература
Спустя несколько лет писательница рассталась с литературой, переводами и издательским делом. В 1878 году ее супругом стал чиновник Михаил Лобач-Жученко, с которым они прожили вместе почти три десятка лет как простые обыватели. Мария посвятила себя семье и быту, прекратив общаться с бывшими знакомыми, занимаясь воспитанием внука, которого усыновила.
Писательница умерла от опухоли мозга в 1907 году.
В 1861 году Марко Вовчок написала социальную повесть «Институтка» (первоначальное название – «Панночка»). Представляем вашему вниманию отрывок из повести
Где на свете горе поселилось
«Проходит день, неделя, проходят месяцы, и полгода минуло. Кажется, в хуторке все и тихо, и мирно; цветет хутор и зеленеет; а когда бы кто посмотрел, что в нем делалось! Люди и просыпались, и спать ложились со слезами да с проклятиями. Все пригнула по-своему молодая пани, всем работу тяжкую, всем горе горькое придумала. Калеки несчастные, малые дети без дела не ходили: дети сад подметали, индеек пасли; калеки в огороде сидели, воробьев и других птиц пугали; и всю ту работу умела как-то пани приправлять укором да упреком так, что всякая работа казалась каторгою. Точно стоглазая она была: все видела, повсюду, как ящерица, по хутору шмыгала, и бог ее знает, что такое в ней сидело: только взглянет, бывало, точно рукою тебе сердце сожмет.
Девушек всех вышивать засадила. Сама нас учит да то и дело наведывается, шьем ли мы. Мы обедать пойдем, так и тут хмурится да дуется, что мы не работаем; а потом с каждым днем все больше серчать стала. Уж с ней мы узнали, где на свете горе живет.
Приду, бывало, одевать ее – и уж такого натерплюсь поруганья! Заплету ей косу – не так! Опять заплету – опять не так! Целое утро мы в этом и проводим. Она меня и щиплет, и тычет, и гребнем меня царапает, и булавкой меня колет, и водой обливает.
А соседние господа хвалят нашу пани, величают ее: «Вот хозяйка-то, вот умница! Нужды нет, что молоденькая, а нам бы всем у ней поучиться не худо».
Сперва люди на пана надеялись, да скоро и эту надежду бросили. Он был добрый и милостивый пан, да совсем плох, тряпка-человек! Пробовал он жену уговаривать – да где! Потом он уж и намекнуть ни на что не смел, словно он и не видит ничего и не слышит; не было у него ни духу, ни силы. Сказано: добрый пан. Как начнет пани падать в обморок, да стонать, да кричмя кричать, так он у ней и руки и ноги перецелует, и плачет, и сам людей бранит: «А чтоб вас!»
