Николай Иванович родом из небольшой деревни, что под городом Степняк в Казахстане, последние годы он проживает в Новороссийске и активно пишет о судьбе сибирского казачества. Публикацию в федеральном издании мы посчитали отличным поводом поговорить о писательском труде.

Животное, которое умеет плакать, как человек

– Николай Иванович, поздравляю, попасть в «Роман-газету» – это мечта каждого писателя. Тяжело было оказаться на страницах старейшего издания? Или вы опубликовались за деньги?

– Нет, конечно! Никаких денег. До пандемии отправил повесть «Карька» в несколько издательств. По завершении пандемии откликнулись из «Роман-газеты» и из литературного журнала «Сибирский Парнас», он выходит в Новосибирске. Правда, в «Роман-газете» повесть вышла в сокращённом варианте, это теперь, скорее, рассказ. Ну ничего, я всё равно доволен.

– Вы описываете судьбу жеребца, который сбежал от людей и продолжительное время жил на воле. Где вы познакомились с повадками лошадей? Прототип у вашего Карьки был?

– Я родился в деревне, там лошадь была обычным домашним животным, как кошка или собака. Сосед наш держал трёх лошадок, а я впервые проехал верхом в восемь лет. И с тех пор лошадь – самая большая моя любовь. Это единственное животное, которое может плакать, как человек. Обожаю любоваться ушами лошадки – какие они изящные и чуткие! А Карька – реальный жеребец, который убежал от людей и жил на воле восемь лет. Это очень необычно и достойно уважения. Жить в Сибири на воле… И историю о нём мне рассказали в моей деревне, кое-что я добавил от себя.

– Поражает финал повести. Не будем раскрывать его, чтобы читателям было интересно сходить в библиотеку за «Роман-газетой» и прочитать. А судьба прототипа тоже печальна?

– Реального Карьку застрелили, потому что человеку невозможно было войти в денник. Жеребец никого не пускал.

– Сильно редактировали повесть?

– Немного сократили, но не редактировали.

А потом финал. И пустота

– Какие вы испытали эмоции, когда узнали, что вас опубликовали в «Роман-газете»?

– Опустошение. Похожие эмоции я испытал, когда издал свою первую книгу. Будто ты долго делаешь какое-то дело, оно становится твоим смыслом жизни. И потом финал. Пустота.

– Что для вас писательство — любимое хобби?

– Не нравится мне это слово «хобби». Не хобби. Это, скорее, смысл моей жизни. Новороссийск стал для меня счастливым городом, я здесь начал уже основательно писать прозу. Давно хотел перейти от поэзии к прозе. «Карьку» написал на одном дыхании. Загорелся — и буквально за два дня выплеснул на бумагу.

– Как у вас рождаются произведения? Вы придумываете тему, собираете материал…

– Это сложно объяснить. Это как наваждение. Первый мой рассказ родился в Баварии, где я находился на отдыхе в санатории. Вдруг меня начало колотить, появился озноб, такое состояние продолжалось двое суток. Пульс и давление зашкаливали. Единственный русскоговорящий доктор в санатории недоумевал. Вдруг я понял, что мне нужно: сел писать и написал рассказ «Лишний километр». И болезненное состояние закончилось. Прекратились озноб, сердцебиение, нормализовалось давление.

Когда я вернулся домой, написал ещё 6-8 рассказов. И каждый раз организм подавал знаки, что нужно погрузиться в творчество.

Есть идея написать о происхождении человечества

– Когда мы с вами познакомились по телефону, вы обронили фразу: «Мои произведения нужно преподавать детям в школе». Вы правда так думаете?

– Это не я так сказал, так говорят люди, которые читают мои произведения. Новороссийский литератор Виктор Савельев, прочитав «Карьку», сказал, что он мою повесть по силе и таланту ставит в один ряд с повестью Льва Николаевича Толстого «Холстомер», где мерин рассказывает о своей жизни.

– Чем вы сейчас занимаетесь, о чём пишете?

– Меня сейчас интересует судьба сибирского казачества, я в конце девяностых был атаманом первого отдела Сибирского казачьего войска. Сейчас я написал роман-трилогию «Имена России», вторая его часть «Вера» как раз посвящена становлению Сибирского казачьего войска. Есть идея написать о происхождении человечества. Я понимаю, что это вызывает скепсис. Но у меня есть несколько гипотез. Хочу о них рассказать в литературной форме.

– Удачи вам! Буду с нетерпением ждать выхода в свет ваших новых литературных трудов.

Публикуем выдержку из повести Николая Шибанова «Карька». Прочитать произведение полностью можно, придя в библиотеку им. Баллиона, где хранится экземпляр «Роман-газеты».

«Шайтан, одно слово»

«…Люди давно заприметили Карьку и пытались подкараулить и изловить, но Карька становился матёрым жеребцом, сильным и умным! Если незадачливый ловец был в одиночестве, жеребец мог пойти нахрапом и опрокинуть седока вместе с лошадью, и пока наездник поднимался и ловил испуганную лошадь, Карька спокойно пил воду, после чего мог и лошадь погонять, чтобы досадить ловцу счастья и жеребцов.

Но случалось такое редко. Про жеребца ходили побасенки: то, как Карька старшего конюха загнал в денник и полдня не выпускал его, то, как Карька на зимней дороге вступился за припозднившегося путника, на санях уходившего от волчьей стаи, якобы жеребец раскроил вожаку стаи череп и разогнал оставшихся хищников по степи. Правда, нет ли, кто знает, находили в степи останки матёрого волка с размозжённой башкой, но, чья эта работа, разве дознаешься?

Карьку стали опасаться, но не сильно, некоторые, пешкодралом осмеливающиеся зимой ходить, рассказывали, как за ними невдалеке, вроде как сопровождая, трусил жеребец до первых изб. А потом пропадал, будто и не было!

Председателю колхоза Батурину надоели эти россказни, и, как только земля в степи подсохла, снарядил несколько человек, с Сарманом во главе, на поимку колхозного жеребца. Придумали изловить его в берёзовых колках, что располагались неподалёку от деревни. В засаду стали три всадника, загоняли ещё пять, больше деревня не могла дать, и так колхоз некоторые работы отложил на пару дней.

Замысел был прост и коварен – загнать Карьку в лесок, где снега было ещё много, и изловить! Снег и берёзки лишат его преимуществ в скорости и манёвре.

Поначалу всё шло, как задумано, жеребец легко удирал от наездников и даже заигрывал: то заржёт, призывая коней бежать за ним, сбросив седоков, то остановится и, встав на дыбы, колотит передними ногами и ржёт грозно! Наконец погоня стала настигать Карьку и направлять его в обход леска, как раз где должна была находиться засада. Жеребец, радуясь случаю посостязаться со взрослыми конями, поддал прыти… Неожиданно на пути оказались всадники. Слева лес, справа и позади погоня, что делать?

Казалось, участь свободолюбивого жеребца, уходившего от волчьей стаи и порешившего вожака, была решена! Сейчас он повернёт в колок и, утонув в мокром, но рыхлом снегу, провалится по самое брюхо и станет лёгкой добычей всадников, накинут на него аркан или даже два, с позором выведут пленника в денник, и прощай, свобода! Карька решился и кинулся между встречными всадниками! Лошади, вопреки потугам наездников, расступились…

Блестящая операция по поимке жеребца Карьки с треском провалилась! Сарман негодовал, ведь все подгадали, и ветер был попутный! Кто ж знал, что Карька безрассудно кинется на засаду и проскользнет между коней? «Шайтан, одно слово!» – бормотал обескураженный Сарман…»

Фото Анатолия Позднякова