Последние несколько лет в Новороссийске не видели художника, он стал призрачным, как незнакомка с его старых картин — то ли девочка, а то ли виденье. Валерия невозможно было встретить ни на улице, ни в художественных галереях. Туракевич болен — других вестей о художнике не было.

И вот стало известно: новороссийскому художнику повезло, на нем в столичной онкологической клинике опробовали новый метод лечения. Метод оказался эффективным. Валерий воспрянул духом и даже возобновил работу в мастерской.

В Новороссийске увидят новый картины

Серия его новых картин будет выставлена в арт-галерее «Прима-Юг» уже в следующую пятницу (13 сентября). Работы можно (и нужно!) приобрести. Ведь средства нужны художнику для прохождения повторного курса лечения. Каждая проданная картина — это еще немного времени жизни. Жизни, которую Валерий предлагает мерить не годами и не минутами, а пролетевшими птицами. Как в его щемящем стихотворении, которое вы прочтете в подборке литературных работ Валерия.

В Новороссийске - новые картины Туракевича

Щемящая интонация — по ней безошибочно узнают автора. Хрупкость людей и отношений, вечная уязвимость временного, бесприютность в мире людей, которые «всегда проходят мимо», тоска по идеальному миру и умение любоваться таким, как есть — неидеальным.

На смену девочке с плюшевым зайцем и автоматом в его прежних работах пришла более взрослая героиня с отчетливо выраженной тягой к теплу и уюту, которых не было и нет в жизни самого художника.

Валерий, которому в этом году исполнилось пятьдесят, по-прежнему по-детски беззащитен. Новороссийцем художник стал около двадцати лет назад, когда плотно слился с этим городом. Кем он только ни работал! Фельдшером скорой помощи, преподавателем иностранных языков, корреспондентом, ночным охранником. С 2002 года Туракевич, член Творческого союза художников России, выставлял свою живопись и графику в городах Юга и в Санкт-Петербурге. Большинство его работ осели в частных коллекциях в России и за рубежом.

 

****

Хочешь, я расскажу тебе сказочку?

Я взрослый мужик, но с крыльями бабочки.

Я утром пью кофе, курю сигареты,

А крылья спокойно покоятся где-то

Там, за спиною…

Я так же, как все хожу на работу,

И жизнь, как у всех — проблемы, заботы…

Меня называют по имени-отчеству,

А крылья мешают — трепещат, волочатся

Там, за спиною…

Везде и повсюду, как шелк парашюта,

Куда бы ни шел я, каким бы маршрутом

Я их ощущаю в движении, в покое.

Они всегда там, они за спиною…

Ты знаешь, какое внутри напряжение,

Когда твои крылья — твое продолжение?

Когда на бумагу неровной строкою

Небрежно выводишь «они за спиною»…

А впрочем, не слушай глупые сказочки.

Я просто мужик, но с крыльями бабочки.

Время

Время всегда врет, малыш…

В настенных, в наручных часах

Время врет, когда спишь

И здесь на земле и там…в небесах

Ну, кто изобрел и зачем

Времени единицу

Я предлагаю жизнь измерять

В… пролетающих птицах.

А, может, и бросить отсчет

И всякие измерения…

Да! Я объявляю бойкот

Самому понятию — время

Не осуждай, малыш…

Я пью, я часто в смятении…

Я тысячи птиц уже проводил

Летящих в одном направлении…

2017

Розовая пантера (В.Туракевич)

Старая, тяжелая от краски дверь наконец-то поддалась и я вошел. Впереди, как всегда, зияла яма. Никуда не делась. Потеки масла на кафельных стенах, масляные же железяки на дне. Стараясь не смотреть туда (ямы я боялся), я решительно обогнул ее по периметру и оказался на «чистой половине». Кислотными цветами здесь мерцал телевизор, торопились яркие биатлонистки, на заскорузлой клеёнке стола стояли: чашки, электрочайник, пепельница из консервной банки. Я кашлянул:

— Разрешите, пан Владек? — Я косил под военного, прусского фельдфебеля, может. Это помогало не сойти с ума.

Диван скрипнул, ком казённого одеяла шевельнулся:

— А, а… Валерочка! — прошелестел ком, блеснули очки — Проходи!

— Спасибо. — Я кашлянул снова и одернул китель охранника. Шеврон охранной фирмы желтел слева, справа крохотно, но грозно чернел-белел команданте Че на красном фоне. Директор охранной фирмы всегда долго и тяжело изучал команданте, когда я приходил в офис, но не говорил ни слова. Видимо, побаивался.

В общем, в конце того декабря, я был охранником в школе. А внутри все горело, революция! И я думал выжить, как бы выжить, начищал форму и спецботинки и жил от банки коктейля до следующей. Хотя, скорее, не знал, что делать дальше. Надвигалось сорок, и мне было плохо. Люди стали прозрачными и понятными. Большинство из них смотрело на меня с любопытством. С гадливым любопытством. Люди любят, когда другим плохо. Но вот ведь самое главное, я их не осуждал. Просто мне было невыносимо грустно от этого, и был конец года, и всюду помигивали гирлянды.

А еще негде было жить. Да. И я спал на госпитальных армейских носилках в школьной мастерской под древней коричневой доской. Днем здесь орали подростки на уроках труда, а к ночи появлялся я, и залитые луной верстаки, как солдаты в строю, тянулись передо мной. Я был не очень строгим командиром. — Вольно, ребята! — говорил я и открывал банку и смотрел в окно на тревожное, иногда звездное небо. Чугунные батареи урчали… А пан Владек был моим соседом. Его здесь забыли какие-то арендаторы, какие-то сволочи, с которыми он работал. В общем, пан Владек, Владислав, или Владилен, жил здесь давно, и я вписался в эти утра. По утрам мы пили кофе. Вернее, я, вывернув себя наизнанку, пил кофе и давил внутреннюю дрожь, а он заваривал чай. Говорили мы не очень много. Не хотели. Каждый из нас проживал свою историю. Мы курили и смотрели старый цветной телевизор. В конце того года шел биатлон, и я смотрел на европейцев в теплых куртках с дымящимися термосами, отхлебывал свой дрянной кофе и затягивался. Пан Владек объяснял тонкости биатлона, он успел полюбить его, а я грелся. Какое-то тепло, теплота присутствовала здесь в гараже школьных мастерских. Витала. А еще лицо пана Владека начинало лучиться, потому что сразу после биатлона звучало:

— Туд — ут, туд — ут, ту — ду — ду — ду — у!

Позывные, в общем, мелодия, и появлялась она — Розовая Пантера. Пан Владек, как дитя, был влюблен в эту грациозную мультяшку. А я… А мне было пора на службу. Так что я оставлял их наедине, да и не стоило им мешать. И я до сих пор не знаю, чем его зацепила эта розовая кошка. Только однажды утром, я помню, отвлек его от мультика. Открыв дверь гаража, я увидел снег. В этом городе снег нечастое явление, поэтому я застыл на пороге и сказал:

— Пан Владек, снег!

— Снег? — очки его блеснули, он отвлекся от экрана и посмотрел на меня. Лицо его стало грустным. Наверное, за шестьдесят и больше лет своей жизни он видел много снега. Так я подумал, а вслух сказал:

— Хорошего вам дня. До вечера.

Уже несколько лет прошло, я выжил, а пан Владек исчез. Не знаю, жив ли? Всё теперь по-другому. Мне, правда, иногда не хватает того декабря, где я стою и наблюдаю летящий снег, машины, прохожих через мигающий свет китайских лампочек. Передо мною стакан с портвейном и галдят пьяницы — постоянные клиенты винной лавки. И, конечно же, не хватает пана Владека, мерцающего экрана и нашего утреннего ритуала с кофе. Кто знает, может мы все еще там, за столом с заскорузлой клеёнкой, где-нибудь в другом измерении, на небе что ли, но в том же декабре. И еще у нас на груди по медали, потому что я уверен, на небе таким, как мы, дают медали, и на них выбиты годы нашей жизни. Сидим… курим, с нами Розовая Пантера и звучит музыка:

— Туд — ут туд — ут ту-ду ту-ду-у-у…

Fennecus Zerda

Знаешь, я хотел тебе рассказать о них. Как бы начать… Вот! Иногда я их рисую. Я, вообще-то, не художник, просто придуриваюсь. Но устоять трудно, они — загадочные и обаятельные. Мне бы назвать тебе их сразу, беда в том, что я толком так и не понял, как их произносят. Так что я не интригую и не выделываюсь. В интернете высветилось 144000 ответов на мой запрос о них. Живут они в Сахаре и пустынях Северной Африки. Меня, например, это подкупает. Умные создания. Человеку в таких местах жить трудновато-то, да и не очень хороший сосед — Homo Sapiens Erectus — Человек Разумный Прямоходящий. Я где-то прочитал, что для всего живущего на Земле, сама идея человека — преступна.

Взрослая особь этого хм… зверька (не человека, нет) достигает в холке 21 сантиметра. Холка… Дурацкое слово. В общем, невысокий-то зверек. Про длину хвоста (а у них есть хвосты) не помню. Зато уши… уши у них по 14 сантиметров длиной. И это много. Почему такие большие? Что-то там связанное с терморегуляцией, вот. В пустыне жарко, и лишнее тепло у них выходит через уши. Что еще? А, да! У них нет мускусных желез! Представляешь?! И это здорово. Значит, они не воняют. Видимо, в пустынях метить территорию не целесообразно, один хрен, на сотни километров никого нет. Передвигаются они на лапах, и подушечки лап тоже покрыты шерстью, белой или палевой, как и они сами. Нужно это для бесшумности. И еще один плюс в их сторону. Чего шуметь понапрасну? Люди вот шумят, а толку? Дальше, еще серьезнее. Вроде бы они — лисы. Но… некоторые ученые (аж прет от этой фразы) считают, что не совсем. У стандартных лисиц от 35 до 40 пар хромосом что ли, а у этих только 32. Тут я не берусь ничего комментировать, потому что не биолог. В общем, ученые рассматривают их как отдельный вид, Fennecus Zerdа, если по латыни. Кстати, никак не пойму, почему по-научному всех нужно называть именно на латыни. В конце концов, обычный язык. Мертвым считается, потому что никто на нем не говорит. Ну и красивый тоже, этого не отнять. Хотя, я и могу себе представить, как легионер Древнего Рима обращается, к примеру, к своему командиру во время перехода — Господин капитул, разрешите отойти в сторонку, мне нужно отлить. На латыни звучит возвышенно, поверь, но речь не об этом. Лисы эти, Фенекус, живут в норах, и ведут «одиночный образ жизни». Так написано. И мне они еще больше понравились. Не то чтобы я живу в норе, но достаточно одиноко, это точно, сама знаешь. Я не ищу никакого сходства, но мне кажется, с одним из них мы смогли бы подружиться. Ну представь, если бы он, лис этот, взял бы и пришел ко мне. Или к тебе. Протрусил через пол-Европы, избежал трудностей (поймать бы его пытались многие) и уселся бы на пороге, а еще притащил бы в зубах какой-нибудь редкий пустынный цветок… Весна ведь! Но самое главное, кто-то из них видел Маленького Принца, видел и разговаривал с ним. А потом рассказал об этом летчику-французу.

Может быть, если бы я встретил одного такого лиса, он бы тоже мне что-то рассказал. То, чего я не знаю, но так хочу узнать. Такое ведь раз уже было. Мне кажется, эти Фенекус, знают многое. Но молчат.